Глава департамента банковского регулирования ЦБ: нельзя выполнять, что нравится, и не соблюдать остальное
Банковское регулирование — один из мандатов ЦБ, поддерживающий стабильность финансовой системы и устойчивость банков к потрясениям, будь то пандемия или санкции. Многие годы подходы Банка России строились преимущественно на рекомендациях Базельского комитета по банковскому надзору, но беспрецедентные ограничения внесли правки в этот курс: теперь ЦБ идет особым путем, адаптируя регулирование под новые реалии. О том, какие изменения ждут российские банки в ближайшем будущем, рассказал в интервью «Интерфаксу» директор департамента банковского регулирования и аналитики ЦБ РФ Александр Данилов.
— Банк России до 2022 года обсуждал с банковским сообществом ряд глобальных изменений в регулировании. Одной из таких инициатив стало регулирование экосистем, которые сформировались за счет покупки крупными банками непрофильных активов. После введения санкций обсуждение вопроса было отложено, при этом объем иммобилизованных активов на балансах кредитных организаций уже достиг 4 трлн рублей, это больше 20% капитала сектора. ЦБ обещал доработать концепцию регулирования экосистем. Как сейчас выглядит видение регулятора по вопросу иммобилизованных активов и когда планируете опубликовать доработанную концепцию?
— Мы опубликуем обновленную концепцию в ближайшее время. При доработке мы уточнили состав активов, которые могут признаваться иммобилизованными. К примеру, включили туда бессрочные облигации. По факту они мало чем отличаются от акций, несут принципиально похожие риски, и содержательно их правильно относить к иммобилизованным активам.
Также мы сейчас обсуждаем включение в состав иммобилизованных активов кредитов, выданных банком своим нефинансовым дочерним компаниям на длинные сроки и не имеющих четких источников погашения (например, у компании нет достаточного денежного потока). По сути, такие кредиты близки к определению иммобилизованных активов. К тому же у банка есть сильный мотив не требовать погашения кредита при возникновении проблем, чтобы не терять стоимость своей инвестиции. Но понятно, что не каждый кредит, выданный такой «дочке», является иммобилизованным. В общем, это непростой вопрос, мы сейчас как раз его прорабатываем.
— За счет чего произошел рост иммобилизованных активов в последние три года?
— В основном за счет вложений в непрофильные бизнесы. Причем это могут быть как экосистемные инвестиции, так и инвестиции в нефинансовые компании, которые никак не связаны с основной деятельностью банка.
— Есть ли активы, которые после обсуждения с банками вы передумали признавать иммобилизованными?
— Пока нет. Единственная большая дискуссионная тема, которая возникла еще при публикации предыдущего варианта концепции, касалась основных средств. Часть этих вложений банка может по факту использоваться и для нужд экосистемы. Мы посмотрели, что в целом по нашей банковской системе и по другим странам в подавляющем большинстве случаев основные средства, которые нужны для банковской деятельности, составляют до 10% капитала банка. Поэтому, чтобы арбитража не было, мы предложили включать в состав иммобилизованных активов основные средства свыше 10% от капитала банка.
Далее была развилка: включить в риск-чувствительный лимит (РЧЛ) только ту часть основных средств, которые превышают 10% капитала, или же все основные средства банка, но при этом увеличить размер самого лимита на те же 10%. Мы тогда выбрали второй вариант — он по сути менее жесткий для банков.
— Сохраняются ли планы установить риск-чувствительный лимит для иммобилизованных активов в размере 30% от капитала банка? И если да, то по какому графику?
— Целевой уровень лимита планируем оставить прежним — 30%. Начнем с лимита в 100% и в течение 5 лет снизим его до целевого. По сравнению с первоначальным графиком введения лимита планируем более плавный переход, что смягчит влияние на капитал в первые три года введения лимита. Это даст банкам время, чтобы адаптироваться — продать избыточные активы или обеспечить покрытие капиталом тех активов, которые они считают необходимыми для построения своих экосистем. После обсуждения в этом году мы подготовим пакет изменений в регулирование, чтобы они начали действовать с октября 2026 года.
— Регулирование Банка России нацелено на банки, являющиеся центром экосистем. А что поменяется для банков, которые входят в состав экосистем, но не являются их крупнейшим активом? К примеру, «дочки» маркетплейсов или телекоммуникационных компаний. Для них какое регулирование вы готовите?
— Непосредственно они сами «экосистемных» рисков не несут. Скорее, тут обратная ситуация, они зависят от поддержки со стороны более крупных нефинансовых «мам». Поэтому РЧЛ для них не будет являться ограничителем.
При этом мы сейчас активно прорабатываем новые критерии признания банков системно значимыми. Фактор участия в больших экосистемных группах, наряду с другими критериями, такими как размер активов, объем депозитов и участие в других сегментах финансового рынка, будет дополнительным основанием для отнесения банков к этой категории и установления для них более высоких надбавок к достаточности капитала.
— Это те изменения, которые ЦБ также обсуждал с рынком еще в 2020 году?
— В 2020 мы выпустили доклад про то, что было бы правильно устанавливать дифференцированные надбавки в зависимости от значимости банка. Но затем жизнь внесла свои коррективы, и мы эти планы временно заморозили, но теперь хотим к ним вернуться. Базовая идея осталась прежней, но сейчас мы ее гораздо детальнее проработали.
Во-первых, для определения значимости банка мы хотим учитывать не только размер его активов, но и масштаб его «экосистемного» бизнеса, а также влияние на систему страхования вкладов и других участников рынка в случае возникновения у банковской группы проблем. Во-вторых, мы хотим распределять СЗКО по группам в зависимости от их значимости, и на основе этого устанавливать дифференцированные надбавки к капиталу. Тут логика очень простая — чем больше банк, чем выше уровень его влияния на финансовую систему, тем лучше он должен быть защищен от риска. Это важно для поддержания финансовой стабильности в целом. Такой подход применяется во многих странах, в частности в Китае, США, Индии, Японии, Бразилии и других.
До конца первой половины 2025 года планируем опубликовать концепцию новой методики для обсуждения с рынком. Но само внедрение будет существенно позже, потому что банки должны сначала восстановить общие надбавки к нормативам достаточности капитала к 2028 году.
— Я помню, что под предложенную ранее дифференциацию подпадали два банка. А сейчас будет по-другому?
— Будет зависеть от размера надбавки и количества групп системной значимости. В некоторых странах количество таких групп доходит до десяти. Но конкретику по банкам и уровням надбавок пока рано обсуждать, нужно сначала проработать критерии с рынком.
— Если говорить о других надбавках, с 1 февраля банки впервые должны были выполнять норматив достаточности капитала с учетом антициклической надбавки в 0,25%. Все ли банки смогли найти дополнительный капитал для прохождения этой даты?
— Это скорее вопрос не досоздания, а сохранения запаса капитала после некоторого «перегрева» кредитования в последние пару лет. Банки росли очень быстро и частично «проели» запас капитала, потому что не успевали пополнять его за счет прибыли. С этим нужно было что-то делать, и мы приняли решение по антициклической надбавке. Это несколько остудит темп кредитования и сохранит часть капитала на случай вызревания кредитных рисков после предыдущего быстрого роста.
— А почему такая оригинальная дата вступления в силу — 1 февраля? Не 1 января и не начало квартала, к примеру.
— Чтобы у банков было время для адаптации. Это компромиссный вариант. Мы в Банке России рассматривали 1 января, но это было бы жестко с учетом того, что банкам нужно успеть скорректировать планы по росту и капиталу.
— В одном из последних пресс-релизов ЦБ заявлял, что готов уточнить сроки формирования антициклической надбавки, если это будет необходимо для поддержания баланса кредитования экономики. При каких темпах кредитования вы будете корректировать график?
— Будет зависеть от темпов кредитования. Задача заключается в том, чтобы укрепить капитал банков, но также важно избежать кредитного сжатия. Поэтому мы будем внимательно смотреть за ростом кредитования и при необходимости уточнять график.
— Пока базово ЦБ с 1 июля планирует повысить надбавку до 0,5 п.п. Вы понимаете, каким может быть график повышения надбавки после 1 июля?
— Банк России исходит из того, что в долгосрочной перспективе значение антициклической надбавки должно составлять 1% от активов, взвешенных по риску. График и уровень будет зависеть от темпов кредитного роста и потенциального накопления рисков.
— Норматив краткосрочной ликвидности (НКЛ) в прошлом году стал фактором, который сильно влиял на рынок банковского кредитования и сбережений и учитывался Банком России при принятии решений по ключевой ставке. Какие планы у ЦБ в отношении НКЛ на 2025 год? Какова вероятность, что регулятор досрочно введет российский аналог НКЛ?
— Действительно, норматив краткосрочной ликвидности стал влиять на ставки привлечения. Дело в том, что у некоторых игроков были сложности с выполнением графика восстановления норматива до целевого значения. Естественно, они стали активнее привлекать депозиты, создав тем самым дополнительный спрос. Из-за конкуренции ставки стали расти, и чтобы снизить градус давления, мы немножко сдвинули график выполнения норматива. Изначально предполагалось, что банки с 1 января 2025 года должны будут выполнять НКЛ без безотзывных кредитных линий (БКЛ) на уровне 60%, но мы приняли решение оставить его на уровне 50%. А с 1 июля значение норматива без БКЛ вырастет до 60% вместо изначально запланированных 70%. Целевой уровень норматива — 80% с 1 января 2026 года.
Теперь про новый национальный норматив краткосрочной ликвидности (ННКЛ), который заменит НКЛ. Проект нормативного акта находится в высокой степени готовности, и мы рассматриваем возможность внедрить норматив раньше, чем планировалось. Отдельные банки хотят, чтобы он заработал с середины 2025 года, но есть и те, кто не готовы, в первую очередь из-за необходимости дорабатывать ИТ-системы. Готовность банков к внедрению ННКЛ сейчас обсуждается. Окончательное решение по сроку будет принято после этого обсуждения.
Методика нового норматива учитывает реальную ликвидность активов на российском рынке и более умеренный уровень стресса, заложенный в оттоки клиентских средств. В связи с этим образуется «выгода» от перехода на национальный норматив — оценочно, новый ННКЛ по банкам получается на
Понятно, что не у всех есть выгода. Те банки, которые полагаются на короткие межбанковские кредиты или короткие средства федерального казначейства, в меньшей степени выигрывают от нового норматива. По нашей оценке, большинство СЗКО сможет соблюдать норматив, отдельным — потребуется пересмотр структуры баланса: снизить концентрацию пассивов и зависимость от государственных средств и средств Банка России, лучше диверсифицировать высоколиквидные активы.
— А для тех, кто уже готов, можете ввести национальный норматив раньше 2026 года?
— Мы не можем сделать это селективно.
— Ждете ли вы, что НКЛ в этом году будет также влиять на спрос и ставки денежного рынка, как в прошлом году?
— Нет, в 2024 году был пиковый момент, связанный с восстановлением графика норматива.
— Придет 1 июля и начнется такая же история.
— Рассчитываем, что нет. Банки заявляют, что будут работать над улучшением позиций по ликвидности.
— Вы уже публиковали концепцию национального НКЛ, банки свои предложения вам давали. Что скорректировали по итогам этого обсуждения?
— Из значимого: по изначальной концепции в состав высоколиквидных активов включаются корпоративные облигации, если они соответствуют определенному рейтингу. Но мы увидели, что некоторые компании по договоренности с банками просто размещают облигации небольшими траншами, которые банки полностью на себя выкупают. По сути это квазикредиты: такие бумаги не особо ликвидны, нигде не торгуются. Нам кажется, что содержательно такие практики не очень соответствуют нашему целеполаганию. Мы-то хотим, чтобы в расчет НКЛ включались ликвидные бумаги — они должны обращаться на рынке, у них должны быть разные держатели.
Поэтому мы хотим внедрить для высоколиквидных активов дополнительные критерии. Первый из них касается доли бумаг одного эмитента в портфеле — буфер ликвидности банка должен формироваться бумагами разных компаний. Иными словами, мы не хотим, чтобы банки клали все яйца в одну корзину — если портфель сформирован ценными бумагами одного эмитента, и они внезапно обесценятся, то у банка могут возникнуть проблемы с ликвидностью. Второй критерий касается непосредственно выпусков. Если банк владеет существенной долей выпуска, возникает вопрос, сможет ли он в случае необходимости быстро продать такой пакет на рынке, ликвиден ли он. Сейчас с банками обсуждаем возможность введения таких критериев. Это некоторое ужесточение, но нам кажется, что оно правильное. При этом мы дадим время на адаптацию, установим график исключения «старых» бумаг из состава высоколиквидных активов.
В числе моментов, которые мы доработали, есть и некоторые смягчения. Мы немного изменим шкалу коэффициентов оттока по средствам физлиц, поменяв критерий крупности вкладов. Высокий коэффициент оттока будет только по очень крупным вкладам, изъятие которых может сильно повлиять на ликвидность банка. Также планируем включать в состав высоколиквидных активов избыточную ликвидность иностранных филиалов банков, которая может быть доступна для финансирования оттоков банка.
— А если говорить о нормативе валютной ликвидности, о котором вы упомянули на пресс-конференции по итогам годовых показателей банковского сектора — вы сказали, что будете думать скорее об открытой валютной позиции, нежели о введении такого норматива. О чем речь?
— Существующую открытую валютную позицию мы не трогаем, но дальше будем думать над ее структурой. У валютных активов есть срочность и у пассивов есть срочность. Хотим ли мы как-то валютную позицию ограничивать структурно по срокам? Сегодня валютная позиция банка может быть закрыта, например, есть валютный актив, против него — валютный депозит. А уже завтра валютный депозит внезапно оттекает, банк расплачивается с клиентом рублями по актуальному курсу, при этом валютный актив остается, и позиция открывается в полный рост. Будем думать, как этот «будущий» валютный риск лучше регулировать, но это пока на начальном уровне обсуждения.
— Банк России в конце прошлого года изменил правила передачи заблокированных активов и пассивов на отдельное юридическое лицо. Можете рассказать, с чем связано такое решение?
— Как мы видим целеполагание закона, который позволяет банкам выделять заблокированные активы? Это способ создать независимую компанию, с которой иностранные кредиторы могли бы взаимодействовать для урегулирования и взаимного зачета заблокированных активов и обязательств. С санкционными банками никто не контактирует по этому поводу, потому что с той стороны есть законодательный запрет на общение с организациями в SDN-списке.
Мы бы не хотели, чтобы единственной целью выделения активов была оптимизация резервов, поэтому уточнили подходы к резервированию выделяемых активов: если не удастся провести взаимный зачет в течение двух лет, то нужно будет создать резервы, как если бы эти активы оставались на балансе банка. Новый порядок будет стимулировать банки выделять активы именно для неттинга, а не для экономии на резервах.
Второй момент: банки в своих пожеланиях хотели выделять активы, которые реальной стоимости не имеют, даже если не учитывать фактор блокировки. По сути, это несуществующие активы, например доли в ликвидированных компаниях. Их уже не удастся обменять на что-то и базовый сценарий здесь — постепенное признание убытков. Понятно, что нет смысла их выделять.
С одной стороны, мы сейчас не видим достаточной активности банков в урегулировании по заблокированным активам, хотя с момента введения санкций прошло уже три года. С другой стороны, банки активно ищут возможности для минимизации резервов и «экономии» капитала после очень быстрого роста балансов в
— Много сейчас желающих создать такое юрлицо и выделить заблокированные активы?
— Несколько.
— Чтобы стимулировать банки к снижению рисков концентрации, Банк России планировал в 2024 году проработать концепцию нового режима соблюдения отдельных нормативов и подготовить изменения в законы и нормативные акты. В какой стадии проработки этот вопрос?
— Первый шаг мы сделали — не продлили послабление по нормативам концентрации для санкционных компаний. Подавляющее большинство банков справилось с этим без нарушений. Есть несколько банков, чьи риски концентрации повышены, но с ними мы работаем индивидуально — некоторые из них уже имеют долгосрочные планы снижения концентрации, а другие находятся в процессе их разработки и утверждения. Наша философия простая: если в школе есть те, кто не успевают, мы их будем подтягивать, а не снижать требования по программе обучения для всех.
Второй момент — консолидированный норматив концентрации Н30 для системно значимых банков. Он будет более жестким, чем норматив Н6, так как не будет учитывать пониженные риск-веса и будет считаться от основного капитала, а не от общего. Мы обсуждаем законопроект о введении этого норматива с Минфином, будем еще обсуждать с ними на цифрах. Я думаю, что основные вопросы будут касаться сроков внедрения, выполнимости этого норматива и его потенциального влияния на темпы кредитования. Мы покажем коллегам, что с учетом постепенности внедрения банки смогут распределить избыточную концентрацию и финансировать крупнейшие компании.
Рассчитываем, что изменения вступят в силу в 2026 году, но внедрять новый норматив мы будем постепенно — с 65% в 2026 году до 25% с 2031 года. График внедрения настроим так, чтобы можно было плавно адаптироваться к новому регулированию.
Важно, что мы не только ужесточаем требования, но и внедряем механизмы, которые помогут банкам легче адаптироваться, причем без потери качества в оценке рисков. Например, хотим ввести критерии операционной независимости компаний, чтобы для расчета норматива концентрации не нужно было объединять экономически независимые компании в одну группу только по признаку влияния и контроля. Предварительно, не нужно будет включать в группу связанных заемщиков компанию, если ее оценка собственной кредитоспособности «А» и выше, у нее есть обособленная МСФО-отчетность, независимые директора в составе совета директоров (не меньше 25% состава), а взаимные доли выручки/себестоимости с другими участниками группы несущественные (меньше 20%). Это поможет группам, которые строят логику своей работы по независимым бизнес-подразделениям. Сейчас мы заканчиваем проработку критериев и планируем, что банки смогут их использовать с начала 2026 года.
— Банк России принял ряд мер по ограничению рисков в сегменте ипотечных кредитов. В 2025 году также планируется повысить резервы по ипотечным ссудам. Видите ли вы снижение схем на ипотечном рынке под влиянием уже реализованных и анонсированных мер регулирования?
— Одна из первых схем — ипотека по супернизким ставкам (так называемая ипотека от застройщика) приводила к завышению цены вплоть до 30%. Основной риск заключался в том, что если вы потом решите продать эту квартиру на рынке, ее реальная цена будет существенно ниже той, по которой вы покупали. В результате можно было потерять и квартиру, и первоначальный взнос, и еще остаться должным банку. Эти схемы мы достаточно сильно ограничили через повышенные резервы по таким кредитам — они остались, но в гораздо меньшей доле. Плюс градус рискованности существенно снизился, поскольку застройщики не так сильно занижают ставку и не так сильно завышают стоимость жилья. Остаются схемы с аккредитивами (когда деньги долгое время не перечисляются на счет эскроу), их тоже не так много, но они есть.
Мы ожидаем, что минимизировать распространение таких схем позволит комбинация ипотечного стандарта, который уже вступил в силу, и надзорного стандарта, который заработает следом с апреля.
Дополнительно мы думаем над тем, чтобы описать критерии стандартного ипотечного продукта в регулировании. Логика здесь в том, что исторически ипотека была достаточно простым продуктом, и накопленная статистика низких кредитных потерь, по сути, отражает риски той ипотеки. Новые кредиты, выдаваемые по разным схемам, могут нести больше риска и их качество еще предстоит проверить временем. Чтобы регулирование не отставало, можно сделать так, чтобы стандартные риск-веса и резервы распространялись на стандартную понятную и простую ипотеку. А какие-то существенные отклонения от стандартных параметров (например, с ростом платежей или задолженности заемщика в течение срока кредита) будут требовать более высоких риск-весов и резервов.
В продолжение этой идеи можно для удобства людей подумать над маркировкой такой стандартной ипотеки — если она есть, то они могут не волноваться о наличии каких-то подводных камней в договоре, а если нет — нужно крайне внимательно его изучать и желательно с юристом. Также мы планируем обсудить с Минфином вопрос того, чтобы господдержку давать только на стандартную ипотеку. А Банку России в рефинансирование можно было принимать секьюритизацию только такой ипотеки.
То есть это не запрет нестандартных продуктов, но экономические стимулы, чтобы банки выдавали простую стандартную ипотеку. Мы сейчас прорабатываем внутри критерии, а затем будем обсуждать их с банками, заинтересованными участниками рынка, Комитетом по стандартам деятельности кредитных организаций.
— Минстрой заявлял, что ищет компромисс в вопросе содержания ипотечного стандарта. Допускаете ли вы, что в этом году в документ будут внесены какие-то изменения?
— Изначально предполагалось, что стандарт должен эволюционировать. Это более гибкий и быстрый инструмент, чем регулирование. Стандарт направлен на защиту прав ипотечных заемщиков и пресечение недобросовестных практик, при этом в большой степени тех, которые приводят к завышению стоимости жилья и долга заемщика. Развитие стандарта в этом направлении мы поддерживаем и не исключаем, что в него будут внесены изменения по результатам анализа текущей бизнес-практики и новых ипотечных продуктов. Но мы бы выступали против изменений, которые снижают его «защитную» силу. Пока никаких поправок в рамках рабочей группы Комитета по стандартам мы предметно не обсуждали. И напомню, что мы не являемся основной стороной в этом процессе — в комитет помимо нас входят банки, Минфин и другие участники.
— Вы обещали публиковать список банков, которые нарушают ипотечный стандарт. Когда планируется публикация?
— Я думаю, что первая публикация возможна не раньше, чем к середине года, просто в силу того, что надзорный стандарт заработает с 1 апреля, а он определяет, как строится работа с банками-нарушителями. Сначала предупредили, если исправился — молодец, все хорошо. Не исправился — делается еще несколько предупредительных шагов. Если уж совсем «отказник», то тогда мы публикуем имя и состав нарушения.
— ЦБ еще летом прошлого года подготовил проект обновленных критериев оценки девелоперских проектов. Что поменялось в документе после обсуждения с банками и застройщиками? Когда он вступит в силу?
— Планируем в первом квартале опубликовать концепцию. Мы учли многие вещи, уточнили требования к созданию резерва на всех стадиях, в целом снизили уровень резервирования по сравнению с первоначальным предложением. Пошли банкам навстречу и сделали более чувствительную систему оценки проекта: если он укладывается в рамки по сроку, если все разрешения получаются вовремя, тогда каких-то высоких требований к резервам не возникает. Но если все время что-то затягивается, разрешения нет, тогда включаются повышенные резервы. Вот общий принцип, он экономически понятный, с ним сложно спорить.
Могу привести пример с бридж-кредитами на покупку земли. Это наиболее рискованное финансирование, потому что тут еще не получено разрешение на строительство, не определены назначение и размер площадей будущих объектов, да и планы застройщика могут сильно измениться. Резерв для этой стадии проекта начинается от 5%, если у застройщика есть опыт и все необходимые подтверждения параметров застройки в соответствии с графиком. А, например, если есть значимое отклонение от графика или если срок согласований превышает три года, резерв увеличивается на 15%.
На стадии после получения разрешения на строительство резерв стартует с 0,1% (сейчас он составляет 1%). Окончательный резерв зависит от большого числа факторов, в модели оценки у каждого из них свой вес. Наиболее значимые — это, конечно, финансовые показатели, например, достаточности средств для обслуживания и погашения кредита (LLCR), а также соблюдение графиков строительства, продаж. Важно, что наиболее низкий резерв получают проекты застройщиков с высоким качеством финансового положения всей группы компаний. Блок оценки рисков финансового положения группы компаний, в которую входит застройщик, мы тоже существенно переработали. Будем учитывать кредитные рейтинги и показатели консолидированной МСФО-отчетности группы (прежде всего долговой нагрузки компаний).
Мы также конкретизировали перечень целей, на что можно использовать проектный кредит. В том числе добавили возможность направлять средства на создание нежилых объектов, создаваемых в счет оплаты согласований строительства с местными органами власти.
В ближайшее время обсудим с рынком новые подходы к резервированию. Планируем завершить подготовку правил в этом году и ввести их в действие в следующем году.
— Банк России планировал усовершенствовать правила выпуска субординированных инструментов банков, установить по ним высокий триггер конвертации, а также разделить их на два типа. Обсуждалась ли эта идея с банковским сообществом? Когда планируете реализовать идею?
— Завершаем работу над концепцией внутри Банка России. Мы пока временно разрешили привлекать суборды по плавающей ставке, но ограничили срок семью годами, чтобы они достаточно быстро вышли из обращения.
Новую концепцию планируем обсудить с рынком в первой половине 2025 года, а внедрить в регулирование — в 2026 году. Рассчитываем, что новые правила вступят в силу с 2027 года, хотя процесс может занять больше времени — нужно менять не только нормативные акты Банка России, но и законы. Источников пополнения капитала у банков мало — в основном это прибыль. Поэтому банки испытывают большой интерес к субордам, и мы полагаем, что, пусть и с какими-то изменениями в ходе обсуждения, наши идеи будут поддержаны.
С субордами, как они есть сейчас, есть две основные проблемы. Первая состоит в том, что они, по сути, не покрывали убытки в кризисной ситуации. По идее, они должны выступать как демпфер: в случае чего банки списывают суборды и тем самым пополняют свой базовый капитал. Но, к сожалению, банки у нас отказываются их списывать, чтобы не потерять доверие клиентов и не повредить своей деловой репутации. Одновременно права инвесторов, которые вложились в субдолг, могут ущемляться. При списании они безвозвратно теряют свои средства, банк же при этом может восстановить свою платежеспособность, и что самое несправедливое — акционеры, которые должны первыми нести потери, в данной ситуации ничего не теряют: они сохраняют контроль над банком, а стоимость их акций может опять вырасти. Чтобы принцип ответственности не нарушался, планируем пересмотреть условия списания/конвертации субординированного долга и ввести возможность его восстановления при соблюдении определенных условий.
Вторая проблема — правила, при которых субординированный долг должен списываться или конвертироваться, включаются (срабатывает триггер), когда банк уже почти неплатежеспособен (например, достаточность базового капитала опускается ниже 2%). Чтобы улучшить способность субордов абсорбировать потери банков, планируем повысить триггер для их списания или конвертации.
Наша идея состоит в том, чтобы разделить субординированный долг на два типа. Скорее всего, один тип будет с более высоким триггером и с конвертацией в акции, а второй — с триггером пониже и с восстановлением номинала.
— Можете ли прокомментировать мнение ряда банкиров, что у ЦБ уходит слишком много времени на подготовку и принятие регуляторных документов?
— В регулировании крайне важно семь раз отмерить и только потом один раз отрезать. Мы придерживаемся этого принципа при разработке всех, в том числе ужесточающих новаций, чтобы не создать избыточного прессинга. К примеру, по иммобилизованным активам у нас не было плана ускоренного введения регулирования, потому что после введения жестких санкций надо было дать банкам время на адаптацию. Мы действовали по плану, единственное, не успели опубликовать доработанную концепцию в конце года, потому что некоторые банки поздно предоставили данные.
Цикл разработки сложной регуляторной нормы включает подковку концепции, сбор данных и проведение всестороннего анализа, публикацию консультативного доклада, обсуждение его с рынком и затем уточнение концепции. И только после этого идет разработка нормативного акта или актов, в зависимости от сложности вопроса. Потом еще требуется их утверждение Минюстом. В среднем цикл разработки сложного регулирования занимает около 9 месяцев, но это если все идет по плану и нет задержек с получением данных (к сожалению, банки не всегда могут быстро дать цифры, а иногда дают некорректные данные и приходится их перезапрашивать), пересмотром концепции, что тоже иногда бывает.
Были вопросы к регулированию ликвидности, о котором мы говорили ранее — что мы как-то затянули с переходом на национальный норматив. Это вовсе не так. Напомню, когда мы после стресса 2022 года дали послабления по существующему Базельскому нормативу НКЛ, мы затем рекомендовали банкам восстанавливать его уровень. Но некоторые участники не стали этому следовать, проели «ликвидность», использовали ее для наращивания кредитного портфеля. В частных беседах они так и признаются, что монетизировали ликвидность. Поэтому мы в 2024 году уточнили расчет Базельского норматива краткосрочной ликвидности и насколько было возможно адаптировали его под нашу специфику. Тогда же сделали нормативный график восстановления НКЛ и откалибровали его таким образом, чтобы осуществить бесшовный переход на национальный норматив. Сейчас мы обсуждаем с банками ускоренное введение нового норматива, а на поверку, как я уже говорил, оказывается, что половина из них не успевает — система не готова. Более того, некоторые банки по факту не хотят быстрее переходить на новый норматив «целиком», а готовы применять только какие-то его элементы. Но так же нельзя, это комплексное регулирование, нельзя выполнять, что нравится, и не соблюдать остальное.
И тема, связанная с заблокированными активами. Как я уже говорил, мы доработали концепцию, чтобы не было арбитража и выделения активов ради экономии на резервах. Но сам график резервирования заблокированных активов мы давно сделали, банки мы не оставляем в информационном вакууме. График реализовываем через временное решение совета директоров, в перспективе встроим его в регулирование отдельным нормативным актом. Мы этот принцип использовали и ранее, когда снижали надбавки к достаточности капитала с графиком их постепенного восстановления. Мы же тоже принимали сначала временные решения, а потом вносили изменения в инструкцию
Но я в целом пожелание банкиров нам «быстрее бежать» воспринимаю положительно — будем стараться.
— Вам хватает кадров, чтобы быстрее бежать?
— Вопрос сложный. Некоторые вещи в регулировании нужно прорабатывать с чистого листа с учетом наших реалий. Это тоже причина, почему внедрение нового регулирования занимает так много времени. Посмотрите, сколько лет внедрялись Базельские стандарты, там даже после кризиса 2008 года первое внедрение произошло только через несколько лет и до сих пор процесс не завершен. Мы тоже двигаемся поступательно.
Увеличение штата глобально не нужно. Но если кто-то хочет пополнить наши ряды, имея хороший опыт, конечно, обращайтесь, мы рассмотрим.