Заявление Председателя Банка России Эльвиры Набиуллиной по итогам заседания Совета директоров Банка России 24 октября 2025 года
Добрый день! Сегодня мы приняли решение снизить ключевую ставку до 16,5% годовых.
Ситуация развивается в целом в рамках нашего прогноза. Денежно-кредитные условия остаются жесткими, что создает предпосылки для снижения инфляции. Поэтому мы приняли решение продолжить смягчение своей политики. В то же время с прошлого заседания реализовались существенные инфляционные риски. Это прежде всего увеличение дефицита бюджета в этом году и рост стоимости моторного топлива. В сентябре приостановилось замедление показателей устойчивой инфляции. Ожидаемое повышение налогов поможет снизить инфляцию в среднесрочной перспективе, но в краткосрочной это даст разовое повышение цен. Мы учли все это в своем решении и, во-первых, уменьшили шаг смягчения политики, а во-вторых, повысили траекторию ключевой ставки, которая требуется для возвращения инфляции к 4%.
Перейду к аргументам сегодняшнего решения.
Первое. Инфляция.
Текущие темпы роста цен в сентябре ускорились. В основном это связано с динамикой цен на бензин и овощи. Напомню, что летом отмечалось нетипично раннее и сильное сезонное удешевление плодоовощной продукции. Осенью эти цены раньше, чем обычно, вернулись к росту. Изменение сезонности в ценах на овощи и напряженность на топливном рынке – временные факторы, которые привели к ускорению текущих темпов роста цен.
Но даже если очистить инфляцию от этих и других временных факторов, то ее устойчивые показатели все еще выше 4%. Нет выраженной тенденции к их снижению. Большинство индикаторов устойчивой инфляции уже несколько месяцев находятся в диапазоне 4–6%.
Инфляционные ожидания остаются высокими. Ценовые ожидания предприятий в октябре даже выросли после того, как несколько месяцев практически не менялись. И выросли прежде всего в торговле. Компании объясняют повышение своих оценок в том числе предстоящим увеличением налогов. Инфляционные ожидания населения в октябре не изменились.
В обновленном прогнозе оценка инфляции в следующем году повышена до 4–5%. Этот пересмотр вызван временными проинфляционными факторами, включая ситуацию на топливном рынке, повышение налогов, а также индексацию коммунальных тарифов более высокими темпами. По нашей оценке, перенос этих факторов в цены продлится до середины следующего года. Устойчивая инфляция достигнет 4% во втором полугодии 2026 года. В 2027 году и далее годовая инфляция будет оставаться на цели.
Второе. Экономика.
По оперативным данным, в III квартале ее рост замедлялся. Картина по секторам по-прежнему неоднородная. Есть отрасли, которые продолжают уверенно расти, – например, фармацевтика, пищевая промышленность, услуги общественного питания и туризма. Есть отрасли, где происходит сокращение производства, – например, металлургия и добыча угля. Ситуация в них связана не столько с эффектами жесткой денежно-кредитной политики, сколько с ухудшением внешней конъюнктуры и снижением экспортных возможностей. В целом лучше себя чувствуют те отрасли, которые в большей степени ориентированы на внутренний спрос.
Рост потребительского спроса в III квартале несколько ускорился. Отчасти это было связано с тем, что люди покупали больше автомобилей перед повышением утилизационного сбора. В части инвестиционного спроса можно сказать, что он остается на высоком достигнутом уровне. На это указывают опросные данные предприятий. Ситуация здесь также неоднородна по отраслям и компаниям.
Экономика постепенно выходит из состояния сильного перегрева прошлого года. Это происходит за счет более сдержанной по сравнению с прошлым годом динамики спроса при продолжающемся росте производственных возможностей компаний. Однако есть индикаторы, которые указывают на то, что этот процесс все еще не завершен. Прежде всего это показатели жесткости рынка труда, включая исторически низкие уровни безработицы и опережающие производительность темпы роста зарплат. Тем не менее мы фиксируем отдельные признаки снижения напряженности на рынке труда.
При принятии решений по ключевой ставке мы традиционно уделяем внимание обсуждению финансовой устойчивости компаний. Наблюдается снижение их прибыли, неравномерное по секторам, но в целом положение компаний остается стабильным. Наши территориальные учреждения регулярно опрашивают около 15 тыс. предприятий по всей стране. Мы видим, что происходит ухудшение положения малого и среднего бизнеса. Этот сектор наиболее уязвим к охлаждению спроса, повышению налогов и высоким ставкам. Мы учитываем ситуацию в реальном секторе при принятии решений по ключевой ставке.
Экономика, по нашим оценкам, в первом полугодии следующего года выйдет из состояния перегрева. С учетом ее фактической динамики мы снизили прогноз по росту ВВП на этот год до 0,5–1%. В следующие годы рост ВВП ускорится.
Третье. Денежно-кредитные условия.
В целом они существенно не изменились и остаются жесткими. В июле – августе ставки в экономике снижались под влиянием смягчения денежно-кредитной политики. К октябрю это снижение приостановилось, что обусловлено ожиданиями более плавного смягчения денежно-кредитной политики, а также новыми бюджетными параметрами и переоценкой рисков.
Темпы роста корпоративного кредитования в последние месяцы ускорились по сравнению с первым полугодием. В обновленном прогнозе мы повысили оценку роста корпоративного кредитного портфеля до 10–13% на этот год. Прогноз розничного кредитования оставлен без изменений. В целом кредит экономике вырастет в этом году на 8–11%.
На депозитном рынке подстройка к ранее принятым решениям по ключевой ставке в основном завершена. Ряд банков скорректировал ставки по вкладам вверх после их значительного снижения летом. В целом у населения сохраняется высокая сберегательная активность. Это создает условия для замедления инфляции.
Несколько слов о внешних условиях.
Мировая экономика продолжает замедляться, но более плавно, чем ожидалось. Мы незначительно уточнили прогноз по ценам на нефть на этот год с учетом их фактической динамики. В дальнейшем прогноз оставлен без изменений.
Рубль с прошлого заседания немного укрепился. Во многом это связано с жесткой денежно-кредитной политикой. Высокие ставки делают активы в рублях привлекательнее по сравнению с зарубежными. На укреплении рубля сказались также и разовые факторы: в частности, снизился спрос на валюту со стороны компаний, которые в начале осени накапливали ее для выплат по кредитам.
Учитывая наблюдаемые тенденции, мы оставили прогноз платежного баланса практически без изменений.
Теперь перейду к рискам.
Их баланс по-прежнему смещен в сторону проинфляционных. Сохраняются риски со стороны инфляционных ожиданий. Есть неопределенность относительно того, в какой мере рост цен на бензин, повышенные темпы индексации тарифов ЖКХ и увеличение налогов транслируются в ожидания. Хотя это все разовые факторы роста цен, в случае если они приведут к дополнительному увеличению инфляционных ожиданий, вторичные эффекты для инфляции будут усиливаться.
Среди проинфляционных рисков – активизация кредитования темпами, превосходящими наш прогноз, а также рост дефицита кадров. Кроме того, увеличились риски для цен на нефть. Мировой рынок нефти перешел к профициту. Это может существенно влиять на цены. Для России ситуация будет дополнительно осложняться санкциями.
Сохраняется неопределенность в части геополитики. Все зависит от того, как будет развиваться ситуация.
В заключение – о наших будущих решениях.
В последние месяцы появились новые факторы, которые будут оказывать существенное влияние на инфляцию в ближайшие кварталы. Подстройка к ним предприятий, рынков и экономики в целом займет время. Баланс факторов пока складывается таким образом, что для устойчивого достижения цели по инфляции нам потребуется более высокая траектория ключевой ставки, чем ожидалось. В обновленном прогнозе мы повысили диапазон ставки на следующий год до 13–15%, что даст нам возможность достичь цели по инфляции в 4% и удержать ее на этом уровне в дальнейшем.
Спасибо за внимание!
Сессия вопросов и ответов
ВОПРОС (агентство ТАСС):
Как можно охарактеризовать потенциал для снижения ключевой ставки на ближайших заседаниях? И традиционно: какие варианты рассматривались сегодня?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Наш прогноз по траектории ключевой ставки, и в том числе на этот год, предполагает возможность как дополнительного снижения на декабрьском заседании, так и неизменность ставки.
И обращаю внимание на то, что сигнал Совета директоров на ближайшие заседания нейтральный. Это означает, что продолжение снижения на ближайших заседаниях не предопределено по умолчанию.
Для решения о следующем снижении ставки потребуются дополнительные факты, которые будут подтверждать, что можно двигаться дальше без риска того, что устойчивая инфляция «залипнет» в 2026 году выше целевого уровня. Это, наверное, самое важное для принятия решения.
Какие варианты мы рассматривали? Предметно рассматривались три варианта: 16; 16,5 и неизменная ставка – в 17%.
Было много аргументов по этим решениям, но различия в позициях, наверное, можно свести к оценке устойчивой инфляции и степени обеспокоенности масштабом возможных вторичных эффектов от разовых проинфляционных факторов. Мы все видим разовые проинфляционные факторы, но, действительно, оценить, какие будут вторичные эффекты, достаточно сложно.
И те, кто выступал за более значительное снижение, они полагают, что охлаждение спроса сравнительно быстро будет двигать устойчивую инфляцию к целевому уровню и что влияние проинфляционных разовых факторов на инфляционные ожидания будет не очень значительным.
Те, кто отстаивал неизменность, напротив, полагают, что устойчивый рост цен еще не опустился к 4% и, возможно, пока остается ближе к 6% без существенного снижения в последние месяцы.
И наши коллеги (те, кто выступал за неизменность ставки) опасаются, что влияние разовых факторов на инфляционные ожидания в условиях, когда перегрев спроса еще не исчерпан, а инфляционные ожидания высокие и не заякорены, может быть более выраженным, растянутым во времени, чем в том случае, если бы эта комбинация проинфляционных разовых факторов реализовывалась при низкой инфляции и сбалансированном росте. На их взгляд, поэтому требуется дополнительная осмотрительность при дальнейших шагах по смягчению денежно-кредитной политики.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Небольшое дополнение. Повышение НДС в 2019 году происходило на фоне низких инфляционных ожиданий и низкой инфляции.
ВОПРОС («Российская газета»):
Скажите, пожалуйста, окажут ли влияние новые санкции США и Евросоюза на инфляцию и решение Центробанка по ключевой ставке? И если да, то каким может быть механизм этого влияния?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы видим, что санкции направлены на ограничение прежде всего экспорта наших сырьевых товаров. Предсказать точно влияние этих санкций вряд ли кто-то может, но мы рассматриваем это как некий негативный внешний фактор. Многое будет зависеть от того, как будет происходить адаптация к этим санкциям. Мы знаем по предыдущим периодам, что это занимало определенное время, но адаптация происходила.
Поэтому сейчас оценивать, что это потребует какого-то изменения в решениях по ДКП, пока не приходится. Мы будем смотреть, как будет развиваться ситуация.
ВОПРОС (проект Bitkogan):
Последние 3 года Банк России сталкивается с разовыми проинфляционными шоками, из-за чего стабильно не получается достичь таргета по инфляции. Считает ли Банк России, что эти шоки как-то коррелированы? В чем их причина? И стоит ли нам в будущем ждать подобных проинфляционных шоков, которые сейчас не включены в прогнозы?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Шоки на то и шоки, что они случаются во многом неожиданно. Мы учитываем в рисках, что такие шоки могут случаться. Действительно, проинфляционных шоков было достаточно. Центральный банк может не реагировать на них, если это временные, разовые шоки, шоки на стороне предложения, если они не имеют вторичных эффектов на инфляционные ожидания и через эти инфляционные ожидания в целом на изменение поведения людей относительно потребления, сбережения и так далее.
Такие вторичные эффекты могут быть. И так как разовые факторы, как мы видим сейчас, налагаются друг на друга, такие вторичные эффекты могут быть в принципе значительными, поэтому их надо учитывать. И это тоже одна из причин, почему мы повысили траекторию по ключевой ставке. Это было действительно большой частью обсуждения – влияние вот этих разовых шоков, их комбинации на инфляционные ожидания, вторичные эффекты от этих разовых шоков.
ВОПРОС («Российская газета», Владивосток):
Складывается ощущение, что на инфляцию сейчас влияют какие угодно факторы, но только не ключевая ставка. А что если попробовать радикально снизить ставку, хотя бы до конца года, к примеру, до 15, а то и до 12%?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, давайте представим вариант, что Центральный банк, несмотря на инфляционные риски, динамику инфляции, снижает ставку до 12%. Что будет происходить? Первое – увеличится спрос на кредиты, все пойдут за кредитом. Это повлечет за собой всплеск спроса, но предложение товаров и услуг на рынке не может вырасти так же быстро, потому что все ресурсы для расширения производства, и в первую очередь рабочая сила, они уже задействованы.
Результат, на мой взгляд, очевиден: инфляция очень быстро станет выше 12%. Если при этом ставка будет оставаться даже 12%, пойдет лавинообразный процесс, потому что реальная ставка будет отрицательной. И это толкнет и кредит, и спрос еще выше, цены будут расти еще быстрее – и так по кругу. И инфляция не просто останется высокой в этом случае – она будет из месяца в месяц ускоряться.
И мне кажется, опыт других стран очень красноречиво показывает (да и можно вспомнить наш опыт
Кроме того, надо учитывать, что если у нас вырастет спрос, то вырастет спрос и на импортные товары. Желание сберегать в рублях уменьшится, потому что ставки не будут компенсировать инфляцию. Это означает, что сильно ослабнет валютный курс. В итоге и импортные товары, и отечественные станут менее доступными. В конечном счете это все ударит по благосостоянию граждан, и с инфляцией все равно придется бороться, но уже более жесткими мерами и радикально более высокой ставкой.
ВОПРОС (агентство «Интерфакс»):
Мы из вашего заявления поняли все, кроме того, почему вы все же решили снизить ставку. И считаете ли вы этот шаг в 50 базисных пунктов чисто символическим, призывающим к балансу тех заявлений, которые были даны в релизе? И как вы оцениваете динамику инфляционных ожиданий населения в октябре, которые, несмотря на рост цен на бензин, плодоовощи, возможное повышение НДС, не изменились, а наблюдаемая инфляция даже снизилась?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Почему мы снизили ставку? Давайте попробую еще раз назвать факторы, которые пусть осторожными шагами, но сподвигли нас принять решение по смягчению денежно-кредитной политики.
Я считаю, что мы в любом случае находимся в цикле смягчения денежно-кредитной политики. Оно может происходить с паузами, но вы видите траекторию ставки, которую мы дали на следующий год, – это продолжение, пусть более аккуратное, смягчения денежно-кредитной политики.
Почему это возможно? Мы видим, что замедляется рост спроса, перегрев спроса уходит, и мы ожидаем в первом полугодии следующего года, что разрыв спроса закроется. И это предполагает наш базовый прогноз. И поэтому мы считаем, что можно двигаться вперед, но более аккуратно. Еще раз: из-за большого числа временных проинфляционных факторов, которые могут иметь большие вторичные эффекты. Да и конечно, из-за ситуации на рынке труда.
Почему аккуратно? Потому что напряженность на рынке труда сохраняется. Но почему можно смягчать? Потому что напряженность на рынке труда тоже чуть смягчается.
У нас, конечно, нет последних статистических данных, они приходят с запозданием, но у нас есть и данные опросов, и данные хедхантеров. Мы видим, что количество вакансий уменьшается. По опросам, мы видим, что уменьшается и доля предприятий, которые испытывают дефицит кадров, хотя количество этих предприятий остается высоким. Но это некоторая тенденция на снижение напряженности на рынке труда.
И про инфляционные ожидания, почему они остались неизменными, и про факторы, которые могли на это повлиять, я попрошу Алексея Борисовича ответить.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Наверное, это отражение процесса замедления текущих темпов роста цен, в том числе других товаров-маркеров, не тех, которые сейчас «выстрелили» вверх. По определенному кругу товаров и услуг граждане, наверное, отмечают, что темпы роста цен во втором полугодии этого года ниже, чем были в первом, и ниже, чем были во втором полугодии прошлого года.
Но уровень инфляционных ожиданий остается внутри того диапазона, в котором они были в 2024 году, и они находятся выше диапазона 2023 года. И в 2023 году, и в 2024 году инфляция, как вы понимаете, была высокой, поэтому сохранение инфляционных ожиданий на этом уровне совершенно не может восприниматься как какой-то радужный факт. Но то, что они не выросли, это, конечно, позитивно.
ВОПРОС (проект InvestFuture):
Как вы оцениваете влияние повышения НДС в сочетании с утильсбором? Алексей Борисович уже говорил касаемо НДС, что ожидаемое влияние, скорее всего, будет в районе 0,6–0,7 п.п. Но, учитывая утильсбор, то есть что вы здесь видите, какое это может оказать влияние на проводимую ДКП?
И динамика цен на нефть. До недавнего времени мы видели снижение. Если оно продолжится, как это может сказаться на экономике России и на проводимой вами денежно-кредитной политике?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Я начну, наверное, с такого важного общего тезиса: точно посчитать влияние каждого разового фактора на инфляцию достаточно сложно, особенно когда они совпадают во времени, как НДС и утильсбор.
Почему мы по НДС дали точечную оценку? Потому что у нас был опыт повышения НДС на 2 п.п., а тогда не было никаких других проинфляционных факторов. Учитывая, что у нас такой опыт уже был и тогда было
Прямую оценку влияния утильсбора сделать достаточно сложно, но, на наш взгляд, конечно, влияние утильсбора будет меньше, чем влияние НДС.
Что касается цен на нефть, те колебания, которые происходят сейчас, значимо не влияют на нашу политику, на наши решения. Почему? Вроде все привыкли, что цены на нефть – это такой важный фактор. Во-первых, потому, что эти колебания сейчас происходят близко к тому, что мы прогнозировали, что заложено в наш базовый прогноз.
А во-вторых – и это, наверное, самое важное с фундаментальной точки зрения, – это действие бюджетного правила. Бюджетное правило, по сути, нейтрализует влияние колебаний цен на нефть на нашу экономику. Оно берет на себя если не всю, то львиную долю вот этой волатильности. Конечно, не 100% берет. Поэтому при сильных колебаниях цен на нефть, отклонении на десятки процентов от нашего прогноза влияние на экономику и на инфляцию будет: от высоких цен – дезинфляционное влияние, от низких цен – проинфляционное влияние. И это будет учитываться в наших решениях по денежно-кредитной политике. Но сейчас такого нет.
И еще важное дополнение к этому. Эта механика нейтрализации влияния цен на нефть, о которой я рассказывала, работает, пока в ФНБ достаточно средств для того, чтобы это влияние нейтрализовать, для того, чтобы компенсировать выпадающие нефтегазовые доходы. И если средства будут исчерпаны, то действенность бюджетного правила как страховки от временного снижения цен тоже будет исчерпана.
Поэтому мы приветствуем то, что запланировало Правительство: постепенное снижение цены отсечения, так как это поможет в долгосрочном плане более надежно защищать экономику и бюджет от колебаний цен на нефть и от сценария, в котором долгосрочная экспортная цена нефти может опуститься ниже 60 долларов за баррель.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Дополню по поводу оценки влияния разовых факторов. Каким образом работает эконометрика? Она позволяет вычленить разовые факторы на стороне предложения в их совокупности, то есть изменение цен, которое невозможно атрибутировать на факторы на стороне спроса. Такого рода анализ мы публикуем, в частности, в «Трендах» Департамента исследований и прогнозирования (бюллетень «О чем говорят тренды». – Ред.), там есть график на этот счет.
Но это упражнение позволяет вычленить только совокупный вклад разовых факторов на стороне предложения. Когда у вас их несколько, то расщепить это и сказать, сколько на каждый из них приходится, довольно сложно, потому что они еще и друг с другом взаимодействуют.
Поэтому общий вклад разовых факторов, когда они преодолеют январь, мы сможем посчитать, но сказать, сколько именно пришлось на НДС, сколько на утильсбор, сколько на лаги влияния цен на топливо, я думаю, мы сказать не сможем.
ВОПРОС (РИА Новости):
Из данных статистики ЦБ следует, что запасы золота в международных резервах в России в сентябре впервые за полтора года выросли. С чем это может быть связано?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Наверное, это переоценка, связанная с ростом цен.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Если в долларах, то это связано с ростом цен. Небольшие движения в физических объемах связаны в том числе с передачей золота между нами и Гознаком для выпуска монет.
ВОПРОС (онлайн-издание 78.ру, Санкт-Петербург):
Текущее укрепление рубля многие эксперты называют неожиданным и неприятным для бюджета страны. Беспокоит ли это Центробанк и окажет ли влияние эта тенденция на решение по ключевой ставке?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Если короткий ответ, то укрепление рубля – это закономерный эффект, закономерное следствие жесткой денежно-кредитной политики. То есть это реакция курса на денежно-кредитную политику. И конечно, воздействие курса на экономику в целом и на бюджет мы учитываем в наших решениях.
Но я бы хотела дать еще несколько дополнительных соображений. Напомню, во-первых, что курс у нас плавающий, рыночный. Он отражает результирующее влияние очень большого числа факторов: экспортных возможностей, спроса на импорт, спроса россиян на иностранные активы, спроса иностранцев на российские, хотя этот фактор стал не очень значимым в последнее время. И курс, по сути дела, уравновешивает влияние всех этих факторов на экономику, на ее составные части.
В этом году курс крепче, чем в прошлом году. Хотела бы заметить, что надо сравнивать со средним курсом за 2024 год, потому что у нас внутри года тоже достаточно большие колебания. Укрепление к среднему курсу прошлого года составило около 10%. И это отражает во многом объективные эффекты жесткой денежно-кредитной политики, это отражает работу валютного канала ДКП и, по сути, является каналом дезинфляции.
Но, к слову, если, например, этот канал выключить, как предлагают те, кто предлагает директивно управлять курсом и искусственно противодействовать укреплению рубля, то для снижения инфляции потребовался бы более высокий уровень ключевой ставки, это нужно понимать.
И на что я хотела бы обратить внимание? Может быть, мы на это раньше не обращали большого внимания, но, на мой взгляд, это важно. Помимо экспорта, импорта, потоков капитала, нашей денежно-кредитной политики, сейчас на валютный курс оказывают влияние структурные факторы – структурные, то есть не временные, не конъюнктурные, не связанные с денежно-кредитной политикой.
И эти структурные факторы сдвигают курс в сторону укрепления по сравнению, например, с ситуацией до 2022 года. Что это за факторы? Это ограничения по импорту, внешние и внутренние. Про какие внутренние ограничения я говорю? Это импортозамещение, это протекционизм, это требование по локализации, это требование по закупке отечественной продукции в рамках госсектора, госзаказа. Они будут объективно зажимать импорт. Они будут объективно при прочих равных приводить к тому, что доля импорта в ВВП будет меньше. И надо понимать, что следствием будет более крепкий курс. И если таких мер много, то эффект может быть достаточно большим.
Второй долгосрочный фактор – это снижение спроса наших граждан на иностранные активы: валюту, иностранные ценные бумаги, промышленные активы в недружественных странах в силу санкционных рисков и ограничений. Это тоже надо понимать.
Третий – повышение цены отсечения бюджетного правила (а также использование ФНБ на покрытие дефицита сверх бюджетного правила и инвестирование средств ФНБ в проекты. – Ред). То есть, по сути, это означает более активное использование нефтегазовой ренты. Это тоже ведет структурно к более крепкому реальному курсу.
И наверное, последнее – про бюджет. Бюджет нуждается в низкой инфляции ничуть не меньше, чем наши граждане и бизнес. Согласитесь, вряд ли можно назвать приятной для бюджета ситуацию, когда из-за высокой инфляции постоянно приходится индексировать расходы бюджета высокими темпами, когда растут процентные расходы, расходы на обслуживание долга. Конечно, это факторы, которые тоже негативны для бюджета.
ВОПРОС (газета «Московский комсомолец»):
Очевидно, что Минфин пытается ликвидировать дефицит бюджета, и в связи с этим еще в сентябре депутаты Госдумы предложили ввести налог на сверхприбыль банков в размере 10%, который они предлагают заплатить до 28 января будущего года. Как регулятор оценивает эту инициативу, учитывая, что банковский сектор в этом году (даже при всех санкциях) получит прибыль от 3 до 3,5 млрд рублей, по оценкам самого регулятора? Как закрытие бюджета таким образом может повлиять на ключевую ставку, на сокращение дефицита бюджета? Есть ли такие оценки и что вы вообще думаете о таких инициативах?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
На мой взгляд, конечно, это не принесет никакой пользы экономике, не приведет к снижению ключевой ставки – наоборот. Почему? Очень важно понимать особенности работы банков и то, как они используют прибыль. Как и в других отраслях, бОльшая часть прибыли банков идет на инвестиции. Просто это называется не инвестициями, а капиталом. В производственных отраслях инвестиции идут на станки, на оборудование, в банковской системе инвестиции идут на пополнение капитала.
Зачем нужно пополнение капитала, особенно когда у нас внешние источники финансирования закрыты? Именно капитал дает возможность увеличивать, расширять кредитование экономики. По сути, каждый изъятый из капитала рубль – это сокращение потенциала кредитования на 10 рублей. Это арифметика.
И давайте посмотрим, как эта прибыль используется. У нас есть данные уже за 9 месяцев: банки получили 2,7 трлн рублей – большая сумма. Капитал вырос на 1,7 трлн рублей. За этот период банки перечислили в бюджет 800 млрд рублей в виде налогов, еще 500 млрд рублей – в виде дивидендов госбанков за 2024 год. Не надо забывать, что значительная доля банков – это государственные банки, и они дивиденды перечисляют в бюджет.
Поэтому, на мой взгляд, вот такие налоги на сверхприбыль просто приведут к тому, что снизится не только потенциал, а возможно, и кредитование экономики.
ВОПРОС (агентство «Рейтер»):
Вы сказали о влиянии новых санкций на ставку, что это внешний негативный фактор. А если оценивать их влияние на курс рубля, не может ли так случиться, что нефтяные компании, против которых введены санкции, сейчас быстро начнут конвертировать свои валютные запасы и это приведет к еще большему укреплению курса рубля? Как вы считаете?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Нет, мы не видим такого риска.
ВОПРОС (издание Frank Media):
Вчера арестовали гендиректора АСВ Андрея Мельникова. Вы председатель Совета директоров АСВ. Как можете вообще это прокомментировать? Сняли ли вы Андрея Мельникова с должности? Какую замену будете рассматривать?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Нет, я не готова сейчас комментировать эту тему.
ВОПРОС (газета «Хакасия», Абакан):
В октябре по всей стране фиксируется рост цен и на дизель, и на бензин. Мы в Хакасии это довольно остро ощущаем. А там, где рост цен на ГСМ, там, конечно, рост инфляционных ожиданий. И граждане очевидным образом беспокоятся. Учитывал ли ЦБ это беспокойство и рост цен в топливном секторе при принятии решения по ключевой ставке?
И еще такой вопрос: какие темы еще вы считаете чувствительными для граждан в отношении инфляционных ожиданий?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Хороший вопрос, он как раз связан с разовыми инфляционными факторами. Конечно, мы учитываем ситуацию с бензином. Бензин занимает большую долю в потребительской корзине – 4,4%. И мы видим, что в целом есть избыточный рост цен (на 2,3 п.п.) на текущий момент по сравнению с той средней траекторией, которая ведет к 4% с учетом сезонности. И на наш взгляд, 0,4 п.п. из них – это прямой вклад роста цен на бензин.
Но есть также непрямой эффект, о котором вы сказали: бензин, дизтопливо – важная составляющая транспортных издержек компаний, хотя этот эффект реализуется постепенно.
Есть также косвенное влияние: тот же рост цен на бензин увеличивает инфляционные ожидания не только компаний, а прежде всего граждан. Видя рост цен на бензин, люди, естественно, беспокоятся, что цены на все остальное также будут расти. Это может подстегивать рост цен уже на широкий круг товаров, услуг и ускорить инфляцию. И это как раз то, что мы называем «вторичные эффекты», которые заранее оценить достаточно сложно, но мы учитываем, что они могут быть. И если эти вторичные эффекты высокие, если инфляционные ожидания будут расти, то ставка должна быть выше, и мы это будем принимать во внимание при дальнейших решениях.
Бензин, безусловно, один из товаров-маркеров. Товары-маркеры – это те товары, по которым люди оценивают в целом инфляцию и ожидают, какая будет инфляция.
И если смотреть, на что еще реагируют люди, то это, конечно, продукты, которые они покупают каждый день: хлеб, молоко, яйца; это услуги ЖКХ, безусловно. Поэтому из-за роста цен на эти товары, даже если они вызваны какими-то временными причинами, может быть рост инфляционных ожиданий. Мы за этим внимательно смотрим и обсуждаем это при принятии решений.
ВОПРОС (РБК):
В релизе по итогам октябрьского заседания вы отметили, что дезинфляционное влияние бюджета будет менее выраженным, чем отмечалось у вас ранее. А буквально месяц назад вы говорили, что бюджет все-таки у нас дезинфляционный. Подскажите, пожалуйста, что произошло за этот месяц, что вы несколько изменили свою оценку?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
У нас выросла оценка дефицита на этот год, но при этом мы продолжаем считать, что бюджет дезинфляционный, но, конечно, это дезинфляционное влияние существенно меньше.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Мне кажется, что то, что говорилось месяц назад, никак не противоречит тому, что было сказано сегодня: дезинфляционный вклад бюджета в этом году оказался меньше, но он по-прежнему дезинфляционный.
ВОПРОС (телеграм-канал Economikal):
Я сегодня пришел к вам с вопросом-предложением и хотел бы продолжить тему «а что было бы, если бы ключевая ставка в 2 раза ниже сложилась?» Собственно, подобные разговоры на самом деле в СМИ и даже среди политиков уже последние 2 года точно продолжаются, и почему-то считается, что все проблемы в нашей стране – это ключевая ставка. Если ее сложить пополам, мы все сядем в экономическую ракету и улетим. Правда, вопрос: куда?
Я хотел как раз спросить: а не думали ли вы о том, чтобы не только на пресс-конференции говорить о том, насколько это плохая идея, а еще и в свои материалы внести некоторую аналитическую оценку по поводу того, почему это плохая затея? Поскольку, видимо, на словах люди быстро забывают, а если есть какой-то материал, то это еще и повысит прозрачность денежно-кредитной политики для населения, они будут знать, почему ключевая ставка такая и что если бы она была другой, то было бы хуже.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Спасибо большое за предложение и за сам вопрос, потому что, конечно, он важный. Есть просто мифы и некоторое представление о том, что при снижении ключевой ставки инфляция снизится и экономика будет расти.
Опыт других стран и наш прошлый опыт как-то не принимаются во внимание, не учитываются. Но совсем бы не хотелось, чтобы наша страна проходила через этот опыт снова – с обесценением сбережений, с падением уровня жизни, с ростом инфляции. Это, конечно, то, чего нельзя допустить.
Но вы правы, что надо больше и больше про эту логику рассказывать. Мы подумаем, чтобы дополнительно это все давать в наших аналитических материалах, хотя аналитические материалы, конечно, не все читают, читают в основном аналитики. Спасибо коллегам, и журналистам, и блогерам, которые обращают внимание на наши материалы. Мы стараемся всеми доступными способами объяснять эту логику, будем продолжать это делать.
Все ваши предложения на эту тему приветствуются.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Спасибо за предложение. Честным и наглядным инструментом является модельный аппарат прогнозирования, который опубликован с большим количеством деталей на сайте Банка России.
В этом году опубликован даже готовый программный код. Человек, который умеет пользоваться MATLAB, может себе поставить, прогнать и посмотреть, как это все работает.
Но мы пока не придумали, как это сделать более доступной игрушкой для массового пользователя, чтобы они могли поэкспериментировать с этим, так скажем, не обучаясь навыкам продвинутого программирования.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Хотя, может быть, это действительно не такая плохая идея – сделать какую-то игровую модель, чтобы люди могли понять, к чему это приведет.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Спасибо за идею.
ВОПРОС (газета «Известия»):
Одна из ключевых проблем ДКП сейчас – это повышенные инфляционные ожидания. Скажите, каким Банк России видит сценарий решения этой проблемы? В каком случае инфляционные ожидания могли бы стабилизироваться? И верно ли, что в таком случае ЦБ сможет более активно снижать ставку?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Единственный надежный способ снизить инфляционные ожидания – это достичь устойчивого снижения инфляции. Ожидания людей, что инфляция будет высокая, будут снижаться, если только люди будут видеть, что цены в магазинах не растут постоянно. Если же они будут быстро расти, что бы мы ни говорили, у людей будут высокие инфляционные ожидания. Поэтому для нас принципиально важно продолжать снижать инфляцию.
Но вы абсолютно правы: понижение и стабилизация инфляционных ожиданий на низких уровнях позволит нам более быстро снижать ключевую ставку.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Я еще дополню, что заякоренными инфляционные ожидания станут через несколько лет после того, как станут низкими. Но если они низкие и заякоренные, то Центральному банку требуется меньше реагировать ставкой на краткосрочные колебания инфляции, чтобы поддерживать инфляцию на низком уровне в дальнейшем. То есть чем более заякорены инфляционные ожидания, тем меньше требуется реакции денежно-кредитной политики на шоки спроса.
ВОПРОС (проект Anna_finance):
В материалах Службы финансового уполномоченного по неприемлемым практикам за II квартал есть такая информация, что банки продают страхование кредитов с большой наценкой, и приведены прямо конкретные ситуации, когда, например, банк продал страховку за 490 тыс. рублей, при этом страховой компании перечислил лишь 43 тыс. рублей. И повторяется ситуация примерно по разным банкам и примерно таким же цифрам. Вопрос: есть ли планы у Центрального банка каким-то образом более строго за этим следить, чтобы граждане не переплачивали за полисы страхования, которые и так очень дорогие?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Вы правы в постановке вопроса: люди не должны переплачивать за те услуги, которые не несут потребительской ценности.
Проблема, о которой вы спрашиваете, на самом деле, конечно, застарелая, но надо сказать, что ситуация постепенно улучшается. Мы это видим по жалобам: примерно в 1,5 раза упали жалобы в этом году на страхование заемщиков.
Отдельные банки начали предъявлять высокие требования к качеству своих страховых продуктов, которые принимаются как обеспечение по кредитам. Эти требования включают и широкое страховое покрытие с минимальным количеством оснований для отказа в выплате, потому что люди жалуются как раз на отказы в выплате, на большое количество таких оснований. Вот эта минимизация количества поводов, по которым могут им отказать в выплате, это важно, и более быстрая процедура выплат при заявлении о страховом случае. И мы видим такую позитивную практику у некоторых банков. Это позволяет рассчитывать, что и остальные банки тоже начнут предлагать своим клиентам страховые продукты на нормальных условиях, потому что банки борются за своих клиентов.
И что бы еще я здесь приветствовала для решения этой проблемы? Это то, что сами участники рынка выступили с инициативой разработать стандарт на уровне саморегулируемой организации. И мы даже дали уже свои предложения по структуре, содержанию стандарта, но сам стандарт должна принять саморегулируемая организация. И направленность будет как раз та, о которой я говорю: снизить поводы для отказа в выплатах, устранить дисбалансы, которые имеются между комиссиями агента и премией по страховому продукту. И мы надеемся, что проект этого стандарта участники рынка подготовят до конца этого года.
ВОПРОС (журнал «Эксперт»):
С одной стороны, Банк России поддержал решение поднять ставку НДС и тем самым сократить дефицит бюджета. С другой – вы признаете, что это решение проинфляционное (и сегодня вы об этом говорили), хотя и с разовым эффектом.
В то же время разговора о том, что ЦБ будет из-за этого более толерантным к таргету, не ведется. Нет ли здесь противоречия? И как ЦБ оценивает риск того, что налоговые ожидания начнут проецироваться в цены и зарплаты уже в этом году, усиливая инфляционное давление еще до фактического повышения налога?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Действительно, мы и раньше об этом говорили, краткосрочное влияние повышения налогов может быть проинфляционным, но среднесрочно повышение налогов гораздо более предпочтительно, чем увеличение дефицита бюджета, увеличение заимствований. В противном случае это было бы более проинфляционно, причем на более длительную перспективу. Поэтому этот вариант, на наш взгляд, конечно, более предпочтительный.
Что касается влияния НДС, когда оно начнет перекладываться в цены и какой будет объем, это мы увидим в ближайшее время. Но основной эффект, по опыту 2019 года, будет в декабре и в январе.
ВОПРОС (онлайн-издание «Би-Порт», Мурманск):
Некоторые эксперты утверждают, что высокая ключевая ставка в течение 3 лет поставила страну на грань экономического кризиса, а экономика находится в состоянии глубокого охлаждения, а не перегрева. Как вы это прокомментируете?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы с такой точкой зрения не согласны. Говорить, что экономика слишком сильно охлаждена, можно, только если есть рост безработицы, падение реальных зарплат. Этого нет, ситуация радикально иная. У нас рекордно низкая безработица, высокий рост зарплат, он продолжается.
Да, есть отрасли, где спрос заметно упал, есть такие отрасли. В первую очередь – это отрасли, ориентированные на экспорт. Но корень проблем в этих отраслях лежит совсем в другой плоскости, нежели ключевая ставка. И снижение занятости, снижение загрузки мощностей в этих секторах само по себе – это не есть признак переохлаждения, если при этом безработица остается на рекордно низких уровнях.
И на самом деле давайте для справедливости поговорим про цифры. Напомню, что средняя ставка в 2022 году была 10,6%, ВВП упал на 1,4%. В 2023 году ставка была приблизительно такой же – 10%, рост был 4,1%. В 2024 году средняя ставка была уже 17,5%, рост был 4,3%.
Я не хочу сказать, что нет взаимосвязи ставки и роста, а еще и инфляции, но она гораздо сложнее, чем некоторые комментаторы склонны считать. Низкой ставкой можно разогнать номинальный спрос, до любых величин можно его разогнать. Но если все рабочие руки в экономике заняты, то единственно заметным результатом от такого разгона спроса, который не считается с производственными возможностями, который разгоняется без оглядки на инфляцию, будет галопирующая инфляция – больше ничего другого.
ВОПРОС (Market Power):
Как Банк России может объяснить заметное расхождение в динамике рублевой денежной массы (М2) и широкой денежной массы (М2Х) в сентябре?
А.Б. ЗАБОТКИН:
Во-первых, на денежные агрегаты все-таки лучше смотреть не с тактом 1 месяц, а на несколько более продолжительных горизонтах. Это гораздо более информативно показывает влияние динамики денежных агрегатов на спрос и инфляцию.
Что касается сентябрьской статистики конкретно, то если посмотреть по структуре источников роста широкой денежной массы, то там большой вклад внесли так называемые чистые иностранные активы кредитных организаций, а на стороне компонентов денежной массы выросли валютные депозиты организаций. И что это означает? То, что в сентябре на баланс российских банков просто произошел приток валютных депозитов юридических лиц, которые раньше держались за рубежом, в зарубежных иностранных банках.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
В том числе в ожидании как раз выплат по валютным долгам.
ВОПРОС (проект Pro.financy):
Аналитики, в том числе и крупных банков, предполагают сделать прогнозы, что в случае завершения СВО курс рубля к доллару может укрепиться до 50 и даже до 40 рублей. При этом Минэкономразвития считает курс ниже 75 рублей уже стратегической угрозой и, в общем-то, угрозой для бюджета, что очевидно. Подскажите, пожалуйста, считает ли Центральный банк это реальной угрозой или это скорее экономическое благо?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Любой сценарий, который предполагает улучшение внешней конъюнктуры, будет дезинфляционным. Это будет способствовать тому, что мы быстрее будем снижать ключевую ставку. Рубль к этому будет подстраиваться, но, скорее всего, будет более крепким в этой ситуации.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Что означает улучшение внешних условий? Это означает, что за наш экспорт мы можем купить больше импорта при прочих равных. Это означает, что экономика может себе позволить более высокий уровень совокупного спроса, потому что она может удовлетворить бОльший объем этого совокупного спроса за счет импорта, не разгоняя инфляцию. И в этом смысле это действительно дезинфляционный фактор. И ставка может быть меньше, потому что будет позволительно иметь более высокий уровень совокупного спроса.
ВОПРОС (агентство «Интерфакс»):
ЦБ отозвал лицензию у санировавшегося банка «Таврический». Как вы считаете, почему за 10 лет так и не удалось его оздоровить? Есть ли в этом вина санатора? И как вы оцениваете ситуацию с тем, что дыра в его капитале приблизилась к рекордной дыре банка «ЮГРА» и составила 135 млрд рублей?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Причиной формирования дыры в этом банке стала совокупность объективных факторов. Среди них последствия того, что бизнес-модель банка была связана с еврооблигациями. И эта бизнес-модель банка не несла рисков до 2022 года, но из-за санкций произошла отрицательная переоценка портфеля ценных бумаг, которые были, кстати, представлены прежде всего еврооблигациями Минфина.
Что касается дыры и возможности прежде всего удовлетворения требований кредиторов (наверное, нас это больше всего беспокоит), наши оценки показывают, что, если реализовать активы банка в ходе ликвидационных процедур, требования кредиторов первой и второй очереди будут удовлетворены в полном объеме. И планируется, что АСВ начнет выплаты кредиторам банка после закрытия реестра требований кредиторов в январе 2026 года.
ВОПРОС (газета «Московский комсомолец»):
Просчитывает ли Банк России влияние геополитики на курс рубля? Дело в том, что рубль в октябре ведет себя парадоксально. Например, в начале месяца в отсутствие каких-либо позитивных новостей и при разговорах о «Томагавках» он укрепляется. При этом при новости о возможной встрече Путина и Трампа в Будапеште и строительстве инфраструктуры на Аляске совместно с американцами он начинает падать. Есть ли какая-то зависимость и можно ли ее как-то посчитать? Что вы посоветуете инвесторам и россиянам?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Я могу повторить то, что я до этого говорила, может быть с некоторыми добавлениями. Есть несколько фундаментальных факторов, которые влияют на курс: это экспорт, импорт, потоки капитала. Вы видите их динамику. И есть денежно-кредитная политика, которая сейчас действует в сторону укрепления курса. Но, конечно, есть и краткосрочные факторы.
Надо признать, что курс у нас стал более волатильным и в зависимости от комбинации этих факторов может реагировать на них абсолютно по-разному.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Я еще хотел подсветить момент, что курс колеблется в сравнительно неизменном диапазоне.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Да, надо на самом деле не на эти краткосрочные колебания смотреть, а все-таки на более длительные периоды. И колебания эти происходят в рамках диапазона.
А.Б. ЗАБОТКИН:
Мы находимся в рамках диапазона, который держится уже почти полгода, с мая, и это нижняя часть диапазона, который курс имел последние 2 года, с середины 2023 года. Нижняя – с точки зрения стоимости доллара в рублях.
И здесь я еще раз позволю себе повторить то, что мы постоянно напоминаем. Если наша денежно-кредитная политика направлена на низкую инфляцию, то она автоматически обеспечивает защиту покупательной способности национальной валюты не только по отношению к товарам и услугам, но и по отношению к другим иностранным валютам, конечно, с поправкой на сильные шоки внешних условий, которые могут приводить к изменениям. Но в целом устойчивость курса является следствием политики, направленной на низкую инфляцию, и только так.
ВОПРОС (РБК):
С 1 сентября заработало правило периода охлаждения по кредитам, а с 1 октября появилась в приложениях банков возможность пожаловаться на мошенников. Есть ли у ЦБ предварительные оценки действия этих мер: сколько человек воспользовались, как это вообще сработало?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы, безусловно, будем мониторить, как эти меры сработали. Сейчас пока не готовы дать количественные оценки. Когда они будут, мы, безусловно, их представим.
ВОПРОС (Market Power):
В последние месяцы отмечается рост валютных кредитов, и Банк России не раз отмечал, что темпы роста кредитования являются важным индикатором, и теоретически более длительное нахождение ставки на повышенном уровне может стимулировать спрос на валютный кредит. Как Банк России смотрит на этот фактор?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Мы не видим, что это какая-то выраженная тенденция. Чтобы предпочитали рублевые кредиты вместо валютных, действительно, надо быстрее снижать инфляцию, тогда будут снижаться и ставки по рублевым кредитам. На это направлена наша политика.
Но какой-то системной проблемы переключения с рублевого кредитования на валютное нет. У нас ускорялось прежде всего рублевое кредитование в последние летние месяцы, когда мы фиксировали ускорение корпоративного кредитования.
ВОПРОС (издание Frank Media):
Не так давно замминистра финансов Алексей Моисеев сказал, что около 60% клиентов, которые заключают договор ПДС, – это предпенсионеры и пенсионеры. Видите ли вы в этом какую-то проблему, которая требует внимания регулятора с точки зрения мисселинга? Все-таки этот продукт изначально, наверное, не был нацелен на пенсионеров.
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Пока мы никакого мисселинга не фиксируем. Конечно, будем за этим смотреть. Но мне кажется, у людей, которые постарше, больше осознанности и понимания, что им нужны долгосрочные сбережения, в том числе на старость. Это, наверное, даже некоторая естественная вещь. Мы будем смотреть, если будут какие-то перекосы, но сейчас не фиксируем это.
ВОПРОС («Российская газета»):
Еще недавно рынок жилья питал надежду, что в следующем году ключевая ставка опустится куда-то к уровню 10% или, может быть, ниже и, соответственно, ипотека станет доступнее. Сейчас этих надежд стало меньше. Скажите, пожалуйста, не произойдут ли какие-то такие потрясения на рынке жилья, может быть банкротства застройщиков в следующем году, если ставка не будет снижаться так быстро, как хотелось бы рынку?
Э.С. НАБИУЛЛИНА:
Ожидать ставку 10% не было никаких оснований. Мы публиковали прогнозы средней ключевой ставки. Последний прогноз был 12–13%, сейчас мы его повысили.
Но что я хочу сказать: рынок жилья сейчас активизируется; и мы видим, что да, доля рыночной ипотеки не очень большая, но даже рыночная ипотека начала расти при смягчении денежно-кредитных условий.
Что касается, например, финансирования самих застройщиков, то там действует особый механизм со счетами эскроу и кредиты они получают по относительно низким ставкам – около 10–11% сейчас.
Ипотека тоже восстанавливается, и не только, – доля продаж за свой счет и в рассрочку выросла по сравнению с прошлым годом. Хотя надо сказать, что доля продаж в рассрочку сейчас чуть-чуть снижается. Ипотека растет в последние месяцы, примерно на 1% за последний месяц, это сбалансированные темпы роста ипотеки, на наш взгляд.
Спасибо за внимание!